В 1936 г. Джон Мейнард Кейнс опубликовал свою «Общую теорию занятости, процента и денег», которая стала ответом на неспособность классической экономической школы сначала предсказать Великую депрессию, а затем найти выход из нее. Суть кейнсианства вкратце: государство может и должно проводить макроэкономическую политику, направленную на сглаживание колебаний совокупного спроса, в противоположность свободному рынку, который регулирует себя сам. Основной инструмент этой политики – фискальное и монетарное стимулирование. Иными словами, если массовый потребитель не может оживить спрос в экономике, сделать это за него должно государство, предъявив свой собственный спрос в виде крупных инфраструктурных проектов, снижая налоги, увеличивая дефицит госбюджета и денежное предложение.
В течение 40 лет (до 1970-х гг.) кейнсианство было господствующей макроэкономической теорией, которая, как казалось, подтверждалась эмпирическими результатами. В самом деле восстановление экономики США началось вслед за принятием «нового курса» Франклина Рузвельта и вновь сменилось рецессией в 1937 г. при резком сокращении расходов бюджета. Бурный рост промышленности и окончательное восстановление случились уже во время Второй мировой войны благодаря военным заказам, которые по сути являются теми самыми кейнсианскими стимулами.
Кризис (стагфляция) 1970-х – 1980-х гг. существенно подпортил реноме кейнсианства. «Ключевой момент кейнсианской доктрины – взаимосвязь инфляции и реального ВВП: чем выше инфляция, тем больше рост ВВП», отмечали в работе 1979 г. «Посткейнсианская макроэкономика» будущие нобелевские лауреаты Роберт Лукас и Томас Сарджент. Между тем в последнее десятилетие экономика США пребывала в первой крупной рецессии с 1930-х гг., и проходила эта рецессия на фоне превышающей 10% инфляции и крупного бюджетного дефицита, которые должны были бы приводить к быстрым темпам роста ВВП и снижению безработицы. Эти постулаты кейнсианской теории оказались глубоко ошибочны, а доктрина, на которой они основаны, дискредитирована.
На смену кейнсианству пришел монетаризм, быстро сменившийся неоклассицизмом; обе теории полагали фискальное стимулирование неэффективным или нерелевантным, а в долгосрочной перспективе – контрпродуктивным. В результате в течение 20 лет, до начала 2000-х гг. господствующая экономическая теория не придавала стимулам особого значения. Однако сначала кризис в Азии, затем падение «доткомов» и, наконец, рецессия 2008–2009 гг. вновь подорвали веру регуляторов и экономических теоретиков в способность свободного рынка себя регулировать. И вновь на повестке дня оказались наращивание государственных расходов, фискальное и монетарное стимулирование. Целая плеяда видных экономистов, ранее считавшихся противниками кейнсианства, переменили свое мнение. Один немецкий профессор высказался об этом примерно так: «Я не понимаю, как столько экономистов совершили разворот на 180 градусов, – они что, сошли с ума?»
Процитируем еще нобелевского лауреата Пола Кругмана: «Я думаю, что экономистам необходимо сделать, так это признать, во-первых, что рынки несовершенны и являются продуктом заблуждений и безумств толпы, а во-вторых – что кейнсианство остается лучшей моделью, объясняющей рецессию и депрессию».
Мы вспомнили всю эту скучную историю экономических учений для того, чтобы напомнить: у современной экономической теории нет однозначных рецептов роста вида «делай А, получишь результат Б». А существующие теории видоизменяются с каждым новым кризисом, что естественно, ведь появляется новая информация для анализа. Однако же изменения эти могут быть весьма значительными вплоть до смены рекомендуемых подходов на диаметрально противоположные.
Вернемся к дням сегодняшним. Экономическая программа новой администрации США – это во многом добрые старые кейнсианские рецепты стимулирования спроса. Попробуем разобрать их по порядку.
Снижение налогов как для домохозяйств, так и для корпораций. Результаты снижения персональных налогов почувствуют в основном богатые домохозяйства, что едва ли увеличит потребление, вырастет лишь уровень сбережений. Маржинальная полезность снижения налогов для корпораций тоже достаточно низкая; корпоративный сектор имеет значительную подушку ликвидности уже в течение ряда лет, и высвобождение дополнительных средств за счет налогов не повлияет существенно на инвестиционное поведение компаний.
Увеличение госрасходов на инфраструктурные проекты и оборону. Никакой конкретики пока нет, одни общие разговоры. Нам представляется, что провести расходы через конгресс будет не так уж просто и 2018 год – самое раннее время, когда можно ожидать каких-то результатов на этом фронте. При этом важно помнить, что американская экономика уже работает при полной занятости, поэтому стимулирующая роль инфраструктурных проектов под большим вопросом.
По разным оценкам, перечисленные выше стимулирующие меры приведут к росту ВВП США на 0,25–0,5%, и только во втором полугодии 2018 г. Между тем есть факторы, могущие сработать в обратном направлении.
Увеличение дефицита бюджета вкупе с политикой ФРС по сокращению денежного предложения могут привести к росту процентных ставок. Сокращение денежного предложения, как мы помним, по мнению монетаристов, было одной из главных причин Великой депрессии. Торговые войны и протекционизм – еще одна «игра в угадайку» для экономики как всего мира, так и США.
Между тем с момента избрания Трампа (8 ноября 2016 г.) индекс S&P 500 вырос на впечатляющие 14%, а MSCI World – на 12%. Рынки выдали серьезные авансы программам фискального стимулирования, про которые они пока ничего толком не знают. Более того, рынки не знают толком, эффективно ли фискальное стимулирование для роста экономики в принципе.
Нам представляется вероятным, что в текущем году рост экономики США будет разочаровывающим (имея в виду надежды, которые на него возлагают рынки), зато грядущую экономическую политику нельзя будет назвать скучной.
Мнения экспертов банков, финансовых и инвестиционных компаний, представленные в этой рубрике, могут не совпадать с мнением редакции и не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов